В школе я любил природоведение.

 

В двенадцать лет у меня был рост метр девяносто шесть. Смешно это: рост метр девяносто шесть, а мозги шестиклассника.

 

Еще в садике родители поняли, что я больше других. А потом, когда мой рост ушел за метр девяносто, а размер обуви — за 47, начались проблемы. Обувь приходилось шить в специальном ателье, и она была ужасно некрасивая. А одежду мне покупали в магазине «Богатырь» — он и сейчас еще работает. Но только то, что там продавали, нормальному человеку надевать было нельзя.

 

Меня совершенно не трогает, что известные бренды не делают одежду моего размера. У меня есть модельер, который шьет мне на заказ кое-что удается купить в специальных магазинах. Я уже и забыл, что раньше у меня были проблемы с одеждой. Правда, с тех времен осталась дурацкая привычка — покупать впрок. Бывает, открываю шкаф, а там лежит десяток одинаковых джинсов и футболок с бирками. Даже и не знаю, когда их все отношу.

 

Однажды мне вручили чемпионский пояс, а он оказался мал. Но, ничего, обошлось: мне потом новый сшили — подлиннее немного.

 

В бокс я попал случайно. Мне сказали: давай, попробуй. Ну я и попробовал. Только маме я долго ничего не говорил. А потом поставил ее перед фактом: мама, я занимаюсь боксом. Мама ведь за меня очень боялась. Да и сейчас боится.

 

Хулиганство мне всегда нравилось, но учился я нормально, хорошистом был. На днях мне попались мои тетрадки из первого и второго класса, дневник. Все там в порядке, не стыдно сыну показать. Я его позвал и говорю: «Гриня, ты в первый класс идешь. Смотри и учись так, как твой папа учился».

 

Сын мой уже научился пользоваться моей известностью. Недавно ребята играли в какие-то игрушки, но никого в свою команду не хотели пускать. А Гриня говорит: «Я — сын Николая Валуева». Ну они его сразу в команду и приняли.

 

Приготовить себе еду я могу. И тот, кто рядом со мной, — тоже не заголодает.

 

Я рестораны не люблю. Только по нужде, бывает, захожу.

 

Поезд для меня не проблема. Там поделать нечего — терпи да едь. А вот в гостиницах я всегда беру номер с двуспальной кроватью и сплю по диагонали. Ничего, вроде — влезаю.

 

Ринг учит терпеть боль. Это умеют все боксеры, и это так же легко, как дышать.

 

Боксер должен быть злым только на ринге. Но мне даже на ринге не хватает злости. Наверное, природа пытается что-то уравновесить таким образом. Даже не представляю, что было бы, если бы я был по-настоящему злым человеком. Я бы, наверное, даже по улицам не ходил бы — просто сидел бы в тюрьме.

 

До ярости любого человека можно довести. Но от этого сопернику будет только хуже. Меня доводили пару раз, бывало. Выпендривались, а потом в больницу поехали.

 

Не нужно гнаться за двумя зайцами, а то обоим будет плохо.

 

К крови у меня отношение профессиональное. Кровь помогает оценить ситуацию на ринге. Если идет твоя кровь, ты понимаешь, что организму причиняется ущерб и надо срочно что-то делать, чтобы кровь больше не шла. А если кровь идет у твоего соперника — это замечательно. Это значит, что победа уже близко.

 

На ринге никто никаких слов не говорит. Зачем на ринге разговаривать?

 

«Рокки» — хороший фильм, правдивый. Другое дело, что актеры там драться не умеют, но это не главное. Главное — что хотел сказать режиссер, а не как правильно боксировать.

 

Я ни на каких языках не говорю. Только по-немецки могу что-то сказать.

 

Я люблю рыбалку, а недавно я стал ходить на курсы подводной охоты. Нырять за рыбой интереснее, чем ловить на удочку. Потому что под водой щуки кажутся больше.

 

Однажды я встретил человека ростом два тридцать. Это был бывший баскетболист — из Питера. Странная это штука — смотреть на кого-то, задрав голову.

 

Я не боюсь зубных врачей.

 

Жалко мне тех людей, которые думают о старости в тридцать лет.

 

Пока я могу нормально двигаться и пока у меня есть хоть какие-то силы, я буду стараться делать хоть что-то. Страшно сидеть сложа руки.

 

Недавно я плавал на рыбалку в Японии и видел там кита — такой огромный и красивый.